Практически каждая соцсеть обращается к пользователям: «Напиши что-нибудь! Расскажи, какие мысли в голове, как настроение! Опубликуй фотографию! Запиши видео!» Большинство маркетплейсов и ресторанов просят поделиться впечатлениями, обязательно прокомментировать заказ. Сервисы, которые облегчают навигацию (например, карты), настойчиво предлагают оценить места, где вы были. Приложения по любой категории товаров и услуг подталкивают к тому, чтобы люди складывали кирпичики в массив big data. Социальные службы просят высказываться, сообщать о проблемах. Масс-медиа кормятся откликами читателей и зрителей. Общество функционирует как сеть постоянно дробящихся групп, обосабливающихся от остальных через резкое самоопределение на грани нервного срыва. Литература стремительно превращается в поток ультрасубъективных излияний. Всем жизненно необходим ваш голос, вы не можете молчать — иначе вас не слышно (и не видно). Существование человека необходимо ежеминутно потверждать серией выкриков, словно речь идет о птице, которая сидит на ветке и голосит: «Я тут, я пою, обратите на меня внимание». Наверное, иначе и не могло бы быть, ведь вокруг происходит настолько жесткая конкуренция продуктов, образов, высказываний, что они вынуждены перекрикивать друг друга, срывая голос. Это перепроизводство подстегивает само себя, проблема только нарастает. Решения же ей не видно. Кажется, что процесс вот-вот схлопнется, но вводятся в оборот все новые мощности, технические новации не позволяют системе перенапрячься.

Искусство не отстает. Без попадания в агрегаторы, соцсети, публикации документации хоть где-нибудь — его будто и нет. Требуется самопрезентация, даже когда нечего предъявить. Но и сами работы основываются на демонстрации все более личных, интимных переживаний.

Кураторы хотят показать непосредственную эмоцию. Расскажите собственную историю в художественном проекте — диктует общая атмосфера. Определите свое место, позицию, идентичность, учат в арт-школах и подчеркивают критики. Нельзя сказать, что у всех этих тенденций нет внятного и логичного объяснения. Искусство шло, конечно, своей столбовой дорогой, двигалось туда, где теперь оказалось, вполне уверенно(1). Другой вопрос, что с наложением на художественную логику последних десятилетий, а то и веков, нынешних социальных, экономических и политических процессов этот маршрут воспринимается как неизбежность, а личное — как священная корова. Возникает иллюзия, что художник, который не выстраивает свою стратегию в согласии с экономикой внимания и раскрытием личного опыта, — не художник. Как раньше, он не мог стать таковым без знания английского или присутствия в интернете.

Важно, что при различии форм суть у этого явления узнаваемо едина: люди пытаются рассказать о себе, но выдают поток информации, проходящий

через них. Например, Игорь Самолет скриншотит свой медиапузырь, чужие истории, сообщения и посты, распечатывает и собирает в массивные инсталляции, а поскольку соцсети заменили человеку голову на плечах, это, выходит, и есть его богатый внутренний мир; Саша Пучкова набирает картинки из интернета, которые ей нравятся, пропускает через нейросети, дорабатывает и выдает как графику, которая выражает ее эмоциональное состояние. Новая искренность на поверку оказывается чем-то вроде вызова духов, которые захватывают тело и говорят сквозь него.

Естественно, появляются одиночки или небольшие объединения, которые бунтуют против новой ортодоксии. Правда, неудачно.

Одни возвращаются к практикам более чем полувековой давности. В российском контексте характерен пример сообществ, возникших в 2020-х вокруг Института «База»: объединения «ПНИ (Практики нонспектакулярного искусства)», галерей «ОССИ “МИ”» (Илья и Снежана Михеевы) и «К320» (Анастасия Белая и Александра Пупшева), а также ряда художников, кураторов и критиков, которые в этой экосистеме обитают, — Ия Богомолова, Наталья Горбунова, Кирилл Ермолин-Луговской, Андрей Ишонин, Илья Качаев, Иван Хрящиков, Роман Шалганов, Андрей Шепель, Тина Шибалова и т. д. Они стараются нарушить ставшую привычной логику циркуляции образов, что делает их проекты зачастую действительно незаметными — либо за счет намеренного равнодушия к принятым стандартам документации, либо благодаря созданию ситуаций, максимально неудобных для фиксации образов. И хотя в практике каждого из этих художников присутствует сильный эго-мотив (так, Хрящиков апеллирует к собственной профессиональной биографии, Ишонин рассказывает о своей повседневной жизни и болезнях, а Шибалова в дневниковом духе запечатлевает буквально каждый шаг), они доводят этот автофикшн до абсурда настолько, что зрители перестают видеть в проектах то самое личное и интимное.

На первый план выходят процедурные моменты: детализация, подсчеты, комментарии, аллюзии, сравнения, слишком подробные описания, классификации, упорядочивание, не тонкое, но истончающее экспонирование, логические игры, выискивание парадоксов — некритически используемое наследие концептуализма и минимализма во всей их губительной посмертной мощи. Просто сказать, что это отпугивает аудиторию, было бы недостаточно: создается искусство, которое бессрочно запирает себя в школьном состоянии, живя строго по учебникам и в согласии с мнением мастеров (или яростно воюя с ними, что в принципе одно и то же, поскольку отправная точка совпадает), не желая выходить в большой мир, прячась в коконе умозрительных построений.

Другой круг культурных деятелей обращается к романтизму. Данное слово, конечно, довольно условно, оно не совсем соответствует их умонастроению, но ничего более адекватного в плане определения не подобрать (сами действующие лица часто говорят о традиционализме). Этим знаменито сообщество, возникшее вокруг Центра Вознесенского, галереи «Death in Octoberʼ1969» (Семен Галинов, Артур Мартиросян) и прочих близких инициатив. Среди основных участников — Лариса Аракелова, Алексей Бевза, Надя Благонравова, Дима Болохов, Дарья Кузнецова, Артур Ошуров, Дмитрий Хворостов, Полина Шкапина, Иван Ярыгин и иные. Названных художников, музыкантов и кураторов волнуют вопросы возвышенного, прекрасного и духовного. Их проекты практически всегда имеют подоплеку в сфере религии и эзотерики. Довольно часто они берут в оборот глубокую архаику, священные символы и образы, но не гнушаются и относительно недавней эстетикой «бульварного чтива», взятой с обложек фантастики и фэнтези, из видео- и компьютерных игр 1980–2000-х. Это не удивительно: в палпе как раз много возвышенного и мистического; анимированный пиксельный замок, мерцающий под восьмибитную мелодию, или мрачная обложка даркфолк-альбома успешно задают нужный романтический настрой, любой подросток подтвердит. Понятно, что в христианской традиции есть линия исповеди, молитвы и плача, в которой важен не только

Абсолют, но и человек, пред ним стоящий, и эти жанры, кстати, видимо, должны по-новому прочитываться в нынешнюю эру экономики внимания. Но что касается работ, например, Бевзы и Галинова, в них сакральное всегда представляет из себя нечто грозное, немилосердное — божественное не оставляет места людскому. И получается, происходит вычеркивание интимного; никакого самокопания там, очевидно, тоже не найти, даже в духе осовремененного Августина, тем более что перечисленные деятели четко артикулируют неприятие сегодняшнего мира в целом и всякого автофикшена, как его части. Впрочем, и это неформальное объединение пока что оказывается в значительной степени школьным. Не только в плане следования стилю мастеров, у которых учились, но и установления набора догм и авторитетов — вместо Делеза, Лакана, Мейясу и Хармана, естественно, столпы традиционализма, но по сути конструкция «опоры на теорию» аналогичная.

Оба сообщества часто точно указывают на проблемы сложившегося порядка вещей в художественной сфере. Но ни первые, ни вторые не способны его изменить. Скорее своим неумелым сопротивлением и упрямством, достойным лучшего применения, они от противного доказывают колеблющимся и сомневающимся, что никакой альтернативы происходящему нет. А она, как всегда и бывает, несомненно имеется. И нащупывание ее станет, вероятно, одной из самых главных задач завтрашнего искусства.

 

 

ПРИМЕЧАНИЯ:

1 Автор этого текста упоминал основные вехи этого пути в отечественном контексте. См.: Гуськов С. Эго-искусство: семейные истории в творчестве современных художников // The Art Newspaper Russia. #105. URL: https://www.theartnewspaper.ru/posts/20221031-pjuh.