«Джейк и Динос Чепмены. Конец веселья».
Куратор Дмитрий Озерков.
Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург.
20.10.2012 – 13.01.2013

20 октября в Санкт-Петербурге открылась выставка Джейка и Диноса Чепменов — не в одном из соседствующих с офисами и гипермаркетами пространств, вроде «Этажей» или «Ткачей», а в самом-самом центре — в Главном штабе, ставшем недавно после масштабной перестройки, которую много и нещадно критиковали, частью Государственного Эрмитажа. Проект «Конец веселья» состоит из двух частей, расположенных на разных этажах Главного штаба, прослойкой для которых служит этаж с зарифмованными «Капричос» Франсиско Гойи и орудиями инквизиции. Инфернальная образность пронизывает здание насквозь — от люков-шахт, прорубленных в крыше верхнего этажа и создающих ощущение, что находишься в бункерообразном строении, через пыточные комнаты с испанским наполнением — к аквариумам, выстроенным в форме свастики и наполненным видениями адских мук нацистов. К тому же соседство с реально действующим военным штабом, снующие у входа в музей люди, в однообразной форме и с чемоданчиками, придают выставке особый душок.

Впрочем, военные на Чепменов не обратили внимания, нашлись другие оскорбленные блюстители морали. Первая аналогия, которая автоматически всплывает в памяти, — это двухлетней давности выставка Такаши Мураками в Версале. Тогда возмущенная часть общественности, главным образом французские правые, националисты и роялисты, усмотрели в сочетании дорогого японского (хотя, на самом деле, очень даже глобального) китча с Версальским дворцом не просто злобную насмешку над «вечной» культурой Франции, но покушение на устоявшуюся иерархию ценностей. И именно в этом пункте они совершили свой главный просчет, потому что, как бы вульгарен ни был Такаши Мураками, ценностный догматизм и культурный элитизм всегда уже в проигрыше. В конечном счете дорогие игрушки, которые производит японский художник, мало чем отличаются от дорогих игрушек, создание которых спонсировали французские короли. Однако просчет правых был историческим, но не практическим, потому что в итоге они добились своего: собрали тысячи подписей в поддержку петиции против тогдашнего руководства и выставочной политики Версаля.

По идее консервативные силы Петербурга должны были бы с еще большим рвением напасть на руководство Эрмитажа, разыграв ту же карту, что и борцы с Мураками. Тем более что, казалось, ситуация складывается удачно: к ним прислушиваются городские и федеральные власти. Но все, что было сделано, выглядело как жалкий, невнятный призыв, не сумевший оформиться ни в жесткое требование, ни в опасную угрозу. В сравнении с респектабельной и подкрепленной юридическими доводами атакой своих французских коллег действия питерских казаков казались неуверенным ворчанием, на которое трижды осторожная, как любой бюрократический аппарат, пресс-служба Эрмитажа ответила единственно уместным в подобной ситуации образом — с пренебрежением: «Мы глупости не комментируем»^[1].

На этом, впрочем, аналогия и заканчивается, поскольку, даже если и согласиться с тем, что Чепмены и Мураками — одного поля ягоды, то контекст, в котором они оказались, заметно отличается. Несмотря на то, что представленные работы Чепменов сделаны не так уж давно, в нулевые, а в эстетическом плане их искусство, как справедливо заметил в блоге «Артхроники» Андрей Паршиков, «мир уже благополучно пережил в 90-е»^[2], все же у организаторов выставки, а к ней приложил руку не только официально указанный куратор Дмитрий Озерков, но и директор Эрмитажа Михаил Пиотровский, прослеживался курс на привязку деятельности британских художников к нынешней социокультурной ситуации. Возможно, сыграло роль то, что на недавней биеннале в Киеве сделали с другой работой Чепменов, — как критики, так и куратор Дэвид Эллиотт постарались увязать серию инсталляций Чепменов «Дегенеративное искусство» с расцветом мракобесных интервенций в пространство современного искусства.

«Конец веселья» со всеми его характерными чертами, схлопыванием кошмара через уход в еще больший кошмар или переводом ужаса на язык циничного веселья и экшн-стилистики, мог бы, наверное, ответить на сегодняшние вопросы, если бы все эти приемы к настоящему моменту настолько ни приелись, превратившись в псевдокритику, тиражируемую от биеннале к биеннале, от ярмарки к ярмарке. Симптоматично, что многие из тех, кто успел прокомментировать выставку, довольно быстро переходили на аллюзии, литературные или кинематографические^[3], — так, во всяком случае, можно подстегнуть тему и написать что-то интересное, раз обсуждение самих работ нисколько не греет. Джейк и Динос Чепмены работают с популярными образами, бродячими сюжетами и распространенными настроениями, — все они на виду. Но главная опасность здесь заключается в том, что приходится играть по правилам индустрии развлечений, а там волчьи законы, согласно которым зомби-нацисты в Арсенале хотя бы выглядели смешно, а потому и выигрышно, а разбросанные по разным этажам Восточного крыла Главного штаба «ужасы» на уровне подростковых эмоций — унылы и безрадостны, чем, кстати, абсолютно похожи на бюрократический авторитаризм, снова утвердившийся в России. То есть те свойства, которые в прочих случаях служат оправданием для самих Чепменов, в Петербурге отсутствовали: не получилось превратить экспозиционную историю в веселую тарантиновскую резню, вышло слишком официально, если не сказать официозно, как если бы «Бесславных ублюдков» снимал Юрий Озеров.

Нацисты, сохранившие плоть, мундиры и соответствующую символику, безумствуют в застывшем мгновении, среди них скелеты и мутанты. Кругом выжженная земля. Клонированные гитлеры пишут пейзажи. Концентрационные лагеря, заводы и тайные военные базы. Графика Гойи, освоенная разнузданными школьниками. Очевидный вопрос: зачем все это нужно Эрмитажу? Нет там ни фиги в кармане, ни высоких гуманистических помыслов, все гораздо прозаичнее.

Первый ответ: престиж, хотя, конечно, в очень своеобразном понимании. Государственные и частные музеи, образующие культурно-развлекательный ландшафт постсоветской ойкумены, любят привозить почетных пенсионеров, причем с такой помпой, словно тем самым делают зрителям большое одолжение и великое благо. Местами это выглядит трогательно, но в целом ничего, кроме усталого раздражения, не вызывает. В рамках общей реставрации «застоя» это, безусловно, логичный ход. Джейк и Динос Чепмены не то чтобы старички, но они явно не из нашей эпохи, причем их работы привозят не в рамках ретроспективы или каким-то подобным историзированным и архивированным образом, а как «самое оно» — последнее и разверзающее очи, поэтому британские художники вполне укладываются в описанную тенденцию. Но именно их выпадение из актуального процесса делает их желанными в глазах чиновников от культуры.

Второй ответ — это даже не ответ, а горькая констатация. Власти современной России уже давно ведут двойную моральную бухгалтерию: на словах все нуждающиеся обеспечены, все меньшинства защищены, все счета оплачены, все проблемы ликвидированы. Как дела обстоят в действительности, мы узнаем, когда отрываемся от новостных каналов, смотря которые все труднее «испортить настроение» — ни острых слов, ни неудобных тем и фигур, ни правды. При этом музеи и прочие дома культуры должны восполнять отсутствующие в реальной жизни вещи: строится Российский еврейский музей толерантности, и даже сам президент жертвует месячную зарплату на это строительство — одновременно с этим проходят Русские марши, а националистическая риторика в устах официальных лиц становится все более частой, безудержной и безнаказанной. В таких условиях нацисты, запечатанные в герметичные аквариумы, — это просто копия в миниатюре самого Эрмитажа, показывающего выставку про адские муки нелюдей, чьи действия были признаны преступлениями против человечества. Эрмитаж становится герметичной средой, где можно издеваться над нацистами, поскольку вне стен музея особо над ними не позубоскалишь — у нас уже судят за антифашизм.

«Конец веселья» становится довольно точным определением сегодняшнему положению дел, а сама выставка способствует подобному «окончанию». Вряд ли можно решить проблему, придя в музей и уничтожив произведение, используемое нынешним режимом как орудие идеологического самооправдания. Все же не «игла в яйце, яйцо в ларце». Но чуть-чуть погасить эти ложные маяки во тьме нынешней политической и культурной катастрофы было бы неплохо.

Примечания

1. ^ http://www.regnum.ru/news/1585319.html. Во время подготовки текста к публикации консервативные силы Петербурга все же перешли к более активным действиям.
2. ^ Паршиков А. Где-то над радугой // http://artchronika.ru/blog/somewhere-over-the-rainbow/
3. ^ Герасименко П. Игра в насилие // http://artchronika.ru/vystavki/play-violence/; Долинина К. Баста, карапузики // КоммерсантЪ, No 199.