Выпуск: №119 2021

Рубрика: Выставки

Политика-как-вещь vs политика-как-структура

Политика-как-вещь vs политика-как-структура

Максим Тыминько «Как долго можно смотреть на 250.000 квадратных ячеек, меняющих свой цвет?», 2021. Фото Александр Попенко. Предоставлено автором текста

Ольга Давыдик. Родилась в Минске в 1984 году. Философ, магистр философии (ЕГУ, Вильнюс), исследовательница. Живет в Минске.

25.3.2021–6.6.2021
«Каждый день. Искусство. Солидарность. Сопротивление»
Киев, Мистецький Арсенал

 

— Кто у вас главный?
— Это структура человеческого мышления

«Страховщик» (реж. Габе Ибаньес), 2014

Весной 2021 года в Киеве в Мистецьком Арсенале прошла выставка «Каждый день. Искусство. Солидарность. Сопротивление», в которой приняли участие 90 художников из Беларуси, Украины, России, Германии. Организаторами выставки выступили 6 кураторов — Алексей Борисёнок, Андрей Дурейко, Марина Напрушкина, Антонина Стебур, Максим Тыминько, Сергей Шабохин[1]. Одна из важных концепций выставки — апелляция к метафоре сетей и тех социальных атрибутов, которые сопровождают их формирование: солидарность, горизонтальность, нивелирование жестких репрессивных иерархий, наличие узловых структур и пересечений, а также изменчивость и непредсказуемость.

some text
Марина Напрушкина «Платформа», 2007 (2021). Фото Александр Попенко.
Предоставлено автором текста

Один из ключевых терминов созданного кураторами для выставки глоссария — «(Не)возможность языка»: происходящие в Беларуси и мире процессы, формируемая новая политическая реальность и общественные среды требуют нового языка описания, который обнаруживает в себе поэтику регистрируемых изменений, эмансипаторный потенциал, возможность высвободиться из-под гнета иерархий и репрессивных структур, как единственно возможных соединений агентов, а также обнаружить стыки и смычки последующих трансформаций как социально-политических, инфраструктурных, так и пространственно-временных.

Трудно избежать соблазна сузить исследовательский фокус экспозиции до границ протестов в Беларуси в 2020–2021 годах, они являются узловым моментом, хотя концептуально выставка отсылает зрителя к гораздо более широкому контексту, где мы сталкиваемся с важными и сложными вопросами: как возможна солидарность, как в дальнейшем мы будем понимать политическое, как будут строиться структуры политического участия?

Одним из объектов экспозиции, работающим с категорией политического, является работа Марины Напрушкиной «Платформа», чье значение в публичном пространстве способно изменяться, исходя из контекста. В терминологии Марка Оже[2] существует категория не-места — нейтрального, отчужденного пространства, объекта, с которым субъекты не устанавливают связи, не наделяют их характеристиками освоенного места, они остаются просто ориентирами, пустыми «этикетками» города. «Платформа» является метафорой такого чужого для всех объекта среды, имитирующего собственную коммуникативность. С одной стороны, платформа, трибуна, в сущности не нужна властной вертикали: пропаганда, идеология скорее выступают элементами принуждения, избыточными инструментами для власти, ловушкой или уловкой глобализации. Субъекты общества также не взаимодействуют с ней, не ассоциируют с местом диалога, реализации прав и свобод. С другой стороны, это выхваченное световым пятном пространство существует, с ним можно взаимодействовать, его можно вернуть в публичное поле, реализовать его коммуникативную функцию. «Платформа» как вычищенный, стерильный объект в любой момент может обрести статус разомкнутого пространства благодаря свободному взаимодействию субъектов.

some text
Надя Саяпина «Кукольный домик», 2020–2021. Фото Александр Попенко. Предоставлено автором текста

Сама экспозиция выстроена по принципу открытой незавершенной структуры, вхождение в которую и определение ее статуса зависят от наблюдателя. Открытость и незавершенность являются принципиальными характеристиками созданной средствами искусства среды, которая исключает диктат линейного входа-выхода, одного видения, одной интерпретации, одного метанарратива, предъявляя таким образом возможность, во-первых, зрителям и участникам осуществлять де/реконструкцию и говорить из разных дискурсов и точек пересечения, во-вторых, взаимодействовать с пространством и смыслами, приводить в движение созданные структуры, быть живой частью, принадлежать совершающемуся повествованию.

Возвращение агентности наблюдателю, его вовлечение в событие выставочного пространства достигается еще и с помощью экспонирования уличного «протестного искусства», работ, возникших спонтанно, которые отражают отношение людей к происходящим событиям. Помещение объектов, созданных за пределами профессионального художественного сообщества, размыкает пространство экспертных групп, создает более широкий контекст высказываний, задает координаты, при которых язык и инструментарий искусства циркулируют в широком публичном, полилогичном пространстве, становятся способом коммуникации, обмена, сопротивления, солидарности для большого количества акторов.

some text
Вид экспозиции выставки «Каждый день. Искусство. Солидарность. Сопротивление».
Мистецький Арсенал, Киев, 2021. Фото Александр Попенко. Предоставлено автором текста

Такая разомкнутость или расщепленность целого, замкнутого, самодостаточного, интервенция нас самих, любого иного агента в экспозицию приводит к его гибридизации, где наше восприятие — это точка трансформации, нового перевода из одной системы языка в другую, новый принцип связи акторов, а не организованная, заранее выстроенная модель. Любая универсальность обречена на провал, т.к. представляет собой диктат фиксированного набора идентичностей, четких заданных границ, координат и схем действия, профессионализации подходов, которые со временем деградируют и распадаются. Универсализация в конечном итоге превращается в негативность, в которой работают машины исключения: нация, сыграв роль ключа к освобождению от гнета империи, сама становится капсулой автоколонизации, политика, получив статус профессиональной деятельности, превращается в производство идеологии, трибуна, приспособленная для одной фигуры – в мавзолей языка.

Группы, свободные агенты формируют запрос на выстраивание горизонтальной солидарности и нестабильных сетей, мобильных и эффективных механизмов решения задач. Формируемые и распадающиеся ассоциации соотносятся с пониманием политики-как-структуры: они действуют свободно, локально, откликаясь на этические призывы, создают хрупкие связи, в противовес государственной тотальности, которая овеществляет политическое, присваивает его и подчиняет интересам замкнутой профессиональной группы, заключает его в тиски протокола. Государство как кристаллизованная тотальность с конечным набором значений не способно признать свою уязвимость и перестроить свои институты или распределить функции из центра. Напротив, государственная машинерия осуществляет миграцию из поля социального гаранта в агрессора и агрегатора при первой же угрозе, действует традиционными методами в изменившихся условиях.

Бруно Латур пишет о необходимости отказа от тотальностей, от общества и перехода к ассоциациям, в которых только и возможна политика. «Разве не очевидно, что только пучок слабых связей, сконструированных, искусственных, для чего-то предназначенных, ответственных и удивительных — единственный способ увидеть какую-то борьбу?»[3]. И далее: «... действие возможно только на той территории, которая была открыта, сделана плоской, сокращена в размере до места, где циркулируют внутри маленьких каналов форматы, структуры, глобализация и тотальности и где для любого применения нужна опора на массы скрытых потенциальностей»[4]. «Плоская» территория политического, открытое пространство взаимодействия вне иерархических структур, выстраивание сетей взаимодействия — это горизонт утопического будущего, в котором мы нуждаемся. Задача заключается в том, чтобы выявить принцип связи, конфигурацию сети, чтобы акторы имели возможность действовать свободно, стать точкой отсчета.

Таким образом, политика разомкнутая, политика-как-структура — это действие, циркуляция, реконфигурация, тип связей между разрозненными, свободными акторами. Это такой принцип архитектуры, который включает в себя различные системы и агенты: человеческие, природные, технические. Не существует одной замкнутой области, над которой возможно было бы пригвоздить ярлык «Здесь свершается политическое», т.к. это сам принцип организации любых ассоциаций, в которые включаются самостоятельно любые агенты, образуя хрупкие, нестабильные, «мерцающие» группы. В работе Максима Тыминько «Как долго ты можешь смотреть на 250.000 квадратных клеток, меняющих свой цвет?» воспроизводится принцип образования неустойчивых, непредсказуемых ассоциаций из светящихся точек, которые «включаются» и «выключаются» в зависимости от состояния своих «соседей»[5]. Таким образом, образуется бесконечное количество последовательностей и связей, причудливо соединяющихся в кластеры по принципу живых организмов, способных принимать любые формы и существовать в сети взаимодействия с такими же, равными себе, свободными клетками. Это прекрасная метафора того, как субъекты способны образовывать цепи и связи солидарности благодаря производимому жесту другого, его готовности к солидаризации и разделенному социальному доверию.

some text
Вид экспозиции выставки «Каждый день. Искусство. Солидарность. Сопротивление».
Мистецький Арсенал, Киев, 2021. Фото Александр Попенко. Предоставлено автором текста

Кейс белорусских протестов является одним из примеров того, как участники формируют потребность и аккумулируют ресурс к горизонтальной сетевой самоорганизации. Взаимодействие людей через социальные сети, принципиальная децентрация, отсутствие лидеров у возникших инициатив и различных инструментов взаимопомощи стало прототипом того, как могут быть сформированы и действовать инфраструктуры заботы, сети солидарности, способные перестроить всю архитектуру монолитной, как кажется, вертикали власти. Так, в работе Надежды Саяпиной «Кукольный домик», которая описывает ее личный опыт и опыт ее сокамерниц пребывания в СИЗО на Окрестина и в Жодино, отображается этот процесс выстраивания хрупкой архитектуры заботы внутри обесчеловеченного изолированного пространства тюрьмы. В условиях тоталитарной вертикали институты и публичные пространства отчуждены как от самой власти, которая нуждается в них лишь как в ширме, подчиняясь требованию глобализации, так и от субъектов, которые не в состоянии заполнить эти пространства своими смыслами и связями. В тюрьме узники все: и надзиратели, и заключенные. Она сама по себе является свершающейся негативной заботой власти, в терминах Мишеля Фуко, представляя собой институт принуждения к исправлению, ресоциализации, контролю и подчинению. Но в тот момент, когда узники пытаются связаться друг с другом, исходя из принципа позитивной заботы, они преобразуют это пространство, приращивая его к своей цепочке, делая его частью возникшей ассоциации, меняя его внутреннюю динамику и предназначение. Таким образом, забота, любовь становятся политическими принципами, «тихими» тактиками сопротивления, которые участвуют в разрушении логики узурпации.

Коллективы нуждаются в пересборке, реконфигурации как архитектуры взаимодействия, так и языка описания того, как они образуются, действуют и сообщаются; необходим поиск новой оптики и языка описания происходящих трансформаций. Частью этого поиска является процесс размыкания замкнутых пространств: политических, социальных, экономических, художественных, гармоничных, универсальных, иных других.

some text
Вид экспозиции выставки «Каждый день. Искусство. Солидарность. Сопротивление».
Мистецький Арсенал, Киев, 2021. Фото Александр Попенко. Предоставлено автором текста

Политика-как-вещь является замкнутой, кристаллизованной, овеществленной областью профессионального интереса с отработанной машинерией власти. Для актора, наблюдающего извне, за пределами отстроенных процессов, этот часовой механизм представляется запутанным, отстраненным, уделом политических элит, где «обывателю», «обычному человеку» находится место в качестве предметной среды: он обладает определенным набором идентичностей, количественными и качественными характеристиками. Он учитывается, делегирует, но не совершает, не действует, не коммуницирует, т.к. не обладает специфическим набором компетенций.

Когда идет речь о возвращении агентности, фактически — об апроприации объектов, пространств, инструментов, идентичностей, связей, то имеется в виду, что агентностью обладают все объекты сред. Когда зритель осуществляет движение внутри экспозиционного пространства, в это движение включаются все экспонаты, выстраивая каждый раз новую архитектуру повествования. Только в таком понимании возможна горизонтальность, солидарность, новая коммуникация, разомкнутость, когда происходит включение всех агентов в структурные связи, фактически — экологизация политического, задание координат политики-как-структуры.

Примечания

  1. ^ Доступно по https://artarsenal.in.ua/en/vystavka/evere-day-art-solidarity-resistance/.
  2. ^ Оже М. Не-места: введение в антропологию гипермодерна, М.: ЛитРес, 2017.
  3. ^ Латур Б. Пересборка социального: введение в акторно-сетевую теорию. М.: Издательский дом ВШЭ, 2014.
  4. ^ Там же.
  5. ^ Из кураторских текстов выставочного буклета «Каждый день. Сопротивление. Искусство. Солидарность».
Поделиться

Статьи из других выпусков

Продолжить чтение