1964 год. В Канаде выходит первое издание книги Маршала Маклюэна «Познавая медиа» с подзаголовком «Эссе о расширении человека». Одна из главных идей книги (среди многих, сделавших автора знаменитым): «медиа» — это продолжение нервной системы человека, а все многообразие коммуникативных технологий (от колеса, письменности и печатного слова до телевидения) — это путь к искусственной нервной системе, объединяющей людей в «глобальной деревне». После выхода книги, множество раз переизданной, не реже чем каждые десять лет Маклюэна вспоминали как пророка и провидца. Особенно в 1990-е — эпоху бурного развития интернета.

1997 год. Пицбург. Галерея «Wood Street Gallery». Австралийский техно-художник Стеларк показывает перформанс «Паразит». В очках виртуальной реальности, с третьей робо-рукой, опутанный сенсорами и контроллерами, он исполняет танец (пост)человеческого тела-паразита, управляемого данными, собранными с изображений в мировой паутине. За год до этого Стеларк показал перформанс «Psycho Cyber» (арт-центр «V2» в Нидерландах), где киберпсихоз также включал взаимодействие с промышленными роботами. Идеи Маклюэна буквально обрели плоть — сложную, полимодальную плоть, чувствующую мир сразу человеком и данными. И кстати, Стеларка тоже вполне заслуженно считают художником-пророком.

2015 год. Фестиваль «Exit» (Франция). Премьера перформанса Луи-Филиппа Демера и Билла Ворна «Инферно» по мотивам «Божественной комедии» Данте. Художники предложили спуститься в ад с помощью экзоскелетов, танцующих вашим телом на «танцполе» разных кругов преисподней.

Эти пророчества о расширении человека становятся обыденностью в 2000-х. Только то, что Маклюэн обозначил термином «extension» как продолжение нервной системы, становится, по версии Стеларка, «augmentation» — т.е. расширением с максимальной физической связью с человеческим телом (подобно операции по увеличению женской груди, которая на английском определяется как «breast augmentation»). Куда мы расширяемся? Видимо, в какой-то любопытный техно-ад, если верить Демеру и Ворну.

Так или иначе, речь идет о фундаментальных изменениях человека в контексте современной техногенной цивилизации — встречайте Нomo Аugmented! Эти изменения, если брать в наивном позитивном залоге, означают наращивание человеческих возможностей по трем направлениям: когнитивное, биологическое и медиа-коммуникативное. Когнитивное наращивание связано с применением достижений нейронауки, искусственного интеллекта и когнитивных технологий для радикального расширения познавательных и интеллектуальных ресурсов человека. Биологическое расширение (или киборгизация) касается использования биомедицинских (тканевые/клеточные, биохимические, инвазивные), робототехнических (экзоскелеты, протезы, носимые гаджеты) и микроэлектронных (сенсоры, импланты) инструментов для компенсации и/или усиления функций тела. Медиа-коммуникативное усиление определяется объемом и интенсивностью подключений к новым форматам коммуникаций через постоянно расширяющуюся сложную систему интерфейсов (экраны, VR, носимые, голосовые и др.). Разумеется, все три вектора становления Нomo Аugmented тесно связаны и находятся в довольно непредсказуемом эвристическом процессе складывания новых конфигураций, определяющих эволюционные инварианты становления супер-гоминида третьего тысячелетия (ТО РХ).

Разговор о всех аспектах восхождения Нomo Аugmented выходит за рамки скромной статьи. Поэтому остановимся лишь на некоторых.

Начнем с самого простого и уже привычного, но все еще для многих диковатого. По данным статистики (конечно же, «лукавой»), сегодня в мире делается более 17 миллионов операций «эстетической хирургии». Из них, например, — 1,7 млн (в 2020 году) операций по увеличению груди. Пластика век, лица, носа, липосакция и много других интересных вещей стали привычными для Нomo Аugmented за последние 20 лет. Да! Забыли о росте количества операций по смене пола. Такой способ augmentation не всегда имеет только лишь определенную эстетику и прагматику — исправить недостатки ради внешней привлекательности. Сегодня это, скорее, — стратегия довольно свободной и вполне экспериментальной body modification (модификация тела). Правда, она пока не может похвастаться заметной интеграцией в нервную систему «глобальной деревни». Но здесь включается другая стратегия augmentation.

Еще немного статистики. Рынок так называемых «носимых гаджетов», или «умной электроники» вырос в 2014–2020 годах почти в 20 раз. А если брать 2010-е, то это фактически новый рынок разных умных часов, фитнес-браслетов и прочего с продажами, исчисляемыми миллиардами единиц. Как и пророчил Стеларк, мы УЖЕ физически массово подключили тела к системам сбора и обработки данных, и теперь данные тренируют нашу паразитическую плоть до нужных кондиций (так что умные часы в приложении к силиконовой груди дают искомое подключение к маклюэновской медиа-деревне).

Любопытный пример: приложение Welltory собирает данные телефонной фотоплетизмографии (вспышка и камера считывают пульсацию крови в сосудах, и этот фильм анализирует умный сервис) с миллионов пользователей и обучает на них свои алгоритмы оценивать уровень стресса, продуктивности, энергетического тонуса по нескольким десяткам, на первый взгляд, вполне убедительных параметров. Пользователь как бы замыкает свою телесную осознанность на интерфейс и алгоритмические сервисы своего расширенного тела.

Что касается экзоскелетов (то есть носимых роботов, выполняющих функции тела), прогноз их гражданского применения в ближайшие 10 лет составляет порядка 7 миллиардов долларов. Речь идет как о медицинском назначении в духе «Встань и иди!» для парализованных и переживших травмы, так и об использовании в быту и праведном труде. И если верить спикерам на конференции TED (ted.com), вместо робо-ада экзоскелеты дают Нomo Аugmented реальное расширение (или компенсацию) физических возможностей (см., например, «Human exoskeleton — for war and healing»).

Таким образом, перед нами примерно следующая картина. Восхождение Нomo Аugmented с расширенной нервной системой по Маклюэну вышло в 2010-е на новый этап. Причем, почти незаметно. И что принципиально важно, «глобальная интернет-деревня» начала буквально обрастать человеческим мясом, транслирующим разные данные в разные системы контроля.

***

1998 год. Британское правительство публикует документ, ставший теперь историческим. Он называется «Картирование творческих индустрий» и был инициирован лейбористами во главе с Тони Блэром для новой политики Департамента культуры, медиа и спорта. Былые понятия о культуре и искусстве после этого никогда не будут прежними. Особенно — в 2010-х.

Прошло больше двадцати лет после того, как правительство Великобритании запустило инициативу по развитию творческих индустрий. Политики и экономисты вдруг обнаружили целый неучтенный и невероятно важный сектор творческой экономики. Почему вдруг? Потому что резко упал экспорт всеми любимой английской поп-музыки и в целом «аудиовизуальной продукции». Американские сериалы, ТВ-шоу и музыкальная индустрия стали теснить поп-культуру бывшей метрополии. Срочно нужны были политические усилия для помощи пострадавшим. А как же иначе? В той самой стране, что подарила миру «The Beatles» и «Rolling Stones», ну, и конечно, YBA? И это не считая не менее важного вопроса — можно ли творческий труд обложить большими налогами и обеспечить большую занятость?

Сначала Европа и великий северный сосед восприняли эту инициативу либо критически, либо никак. Затем Европейский союз сдался и запустил свои программы по поддержке творческих индустрий, сделав акцент на различных форматах производства и дистрибуции цифрового контента. Одновременно разгорелись дискуссии о том, что же считать творческими индустриями? В итоге на данный момент Британский совет по креативным индустриям относит к таковым: рекламу, архитектуру, искусство и культуру, ремесла/промыслы, дизайн, моду, производство игры, музыку, издательское дело, кино и ТВ. В общем, всем креативным нашлось место и все 2000-е стали эпохой триумфального шествия вновь прибывших творческих индустрий.

Небольшая ремарка. Инициатива британского правительства имела большой успех, и он оказался устойчив. Спустя 5–7 лет британская молодежь начала наполнять этот рынок труда, так что массовое желание получить креативную профессию затмило реальные потребности рабочей силы в других секторах экономики. Разумеется, этот праздник креатива добрался и до России. Правда, с очень приличным опозданием (как обычно). Как раз в 2018–2020 годах повестка экономики креативных индустрий после целого ряда грантовых инициатив закралась в планы правительства. Уже практически готова официальная версия структуры индустрий, которая несколько отлична от британской. Итак, творческие индустрии в РФ включают: дизайн, искусство, сферу IT, музыку и саунд-дизайн, телевидение, моду, образование, маркетинг, разработку игр, издательское дело и журналистику, новые медиа, компьютерную графику, архитектуру и урбанистику. Ходят разговоры, что у некоей рабочей группы по творческим индустриям уже готова законодательная база для оформления этого сектора^[1].

Разбор отличий по составу индустрий у нас и в Британии оставлю на усмотрение читателя. Если копнуть, то там много интересного. Но в общем, если вы зарабатываете на роликах для Тик-Ток, то для креативной экономики вы на одной «полке» с современными художниками. И даже несмотря на коммерческий апофеоз вроде Cosmoscow, многие коллеги по цеху современного искусства ропщут, что, мол, они искусством заняты, а не креативной индустриальной деятельностью (креативом, так сказать). В то время как другие коллеги вполне себе интегрируются в новую арт-экономическую реальность и пламенно собирают новую повестку на разных форумах (ведь первое и главное дело — интегрировать тусовку!).

Предложим следующую гипотезу: на извечный вопрос, что делать с современным искусством в России, ответ из 2010-х звучит так — интегрировать в творческие индустрии. И даже если вы художник критический, скептический, социалистический, вам найдется место в этом бизнесе и свой кусочек пирога.

Если верна первая гипотеза, то далее следует гипотеза номер два. Она звучит так: происходит смена приоритетов в культурной политике в сторону экономики творческих индустрий. Здесь требуются пояснения.

Не особенно богатая история культурной политики в России и Европе выработала не так уж много приоритетов. Во-первых, это культура/искусство как часть пропагандистской машины. Поддерживаем искусство как инструмент формирования лояльных граждан. Не стоит думать, что это только про большевизм или сталинизм, например. Элементы такого подхода можно найти и в поддержке киноиндустрии США. Во-вторых, есть благая миссия поддерживать интеллигенцию — культурных производителей! — просто потому, что они ценны как вид. Что-то вроде обязательств поддерживать разные социальные группы. Особенно те, которые больше нуждаются, как малообеспеченные или с ограниченными возможностями. Третий путь — гарантировать культурные права граждан, которые социалисты всех мастей записали в конституциях цивилизованных стран. Священное право на доступ к культурным ценностям и творческую самореализацию. Это, пожалуй, самый красивый заход в культурной политике.

Хотелось бы подчеркнуть, что это вещи фундаментальные для существования сферы культуры и искусства. Они содержат обязательства государств и граждан финансировать ее (как минимум) и держать высокую планку (как максимум). И вот приходят новые времена с их творческими индустриями. А значит,

2010-е войдут в историю как фундаментальная смена приоритетов культурной политики (если, конечно, верна наша гипотеза номер два). Кроме того, в этом новомодном дискурсе закрепляется первенство экономической риторики. Какое бы искусство ни делали, что бы ни дизайнили, смыслом и суперзадачей остаются — создание рабочих мест, генерирование налоговой базы, наращивание доли ВВП, обеспечение мировой конкурентоспособности, репутации/имиджа/бренда и т.д. Ну, а дальше победит тот дискурс, который лучше продает. Особые нужды интеллигенции и культурные права граждан, очевидно, остаются в стороне первоочередных интересов суверенного потребителя продукции творческих индустрий.

***

Как связаны Нomo Аugmented и бум креативных индустрий, кроме того, что это — заметные достижения культурной динамики первых десятилетий XXI века? Допустим, эти тренды определяют, возможно, даже очень существенно, современность. Но что кроме этого? Казалось бы, ничего. Однако, посмотрим внимательно — с чем мы имеем дело в обоих случаях? Прежде всего, мы видим размывание некоторых важных границ — в дискурсах и практиках. Как эти границы понять и осмыслить? Я  хотел бы оставить читателя с размышлениями в следующей оптике.

Мишель Фуко — важнейший из важных философов прошлого века — подарил нам мощный инструмент культурной аналитики. Если кратко, то любой исторически изменчивый опыт вписывается в координаты доминирующих дискурсов (знаний), структур власти и «технологий себя» (формирования субьективности). Это можно представить как такой жесткий, но многоликий треугольник. И в этой логике наши наблюдения за эволюцией Нomo Аugmented последнего десятилетия показывают, что в связке «дискурс аналитики данных + техники себя через новые интерфейсы» формируется новая позиция в третьем углу — позиция власти в системе пока еще относительно раннего техно-капитализма. Творческие индустрии здесь вполне логичны и уместны, поскольку кто-то должен не просто удовлетворять растущую потребность Нomo Аugmented в так называемом контенте, но и оформлять один из узлов такой власти (тут, к слову, я бы обратил внимание на высокую активность лидеров российского списка Forbes в создании продвинутых креативных индустрий в гаражах и электростанциях).

Однако, есть один момент, противный подобной схеме репрессивного слияния «мягкой силы» креативных индустрий и всех антропологических расширений и усилений. Homo Аugmented уже не тот homo. А что, если это наращивание-усиление дает новый потенциал эмансипации? Импульс для деконструкции мира «креативного контента»? Вдруг в этом есть настоящая, пусть и малая, нарождающаяся утопия? Ведь речь идет об усилении, расширении, наращивании! Правда, возвращаясь к началу этого текста, обращение с таким вопросом к современному искусству вполне может привести всего лишь к разглядыванию образов на горизонте неумолимого техно-ада. И если от них придется даже ошалеть, то это тоже путь — альтернативный интеграции наращенного тела в техно-капитализм или его эмансипации в позитивной body modification.

Примечания

1. ^ Концепция развития творческих индустрий до 2030 года утверждена распоряжением Правительства РФ в сентябре 2021 года. Доступно по http://government.ru/news/43350/.