Реальность «чрезвычайных положений», информационных передозировок, десубъективации управленческих процессов, откровений новой мистики, биржевых флуктуаций, климатических аномалий и политических мезальянсов вынуждает нас признать тщетность попыток понять и непротиворечиво истолковать нашу все более странную, непроясненную современность.

Эту честную констатацию когнитивного бессилия питает не страх, а глубокое и осознанное принятие себя неотъемлемой частью глобального гиперхаоса, общего роя. Свидетельствуя о настоящем, мы видим себя агентами тотальной стихийности, равными в правах с вирусами, цунами, инфляцией и зомби.   

Художественный авангард почти наступившего будущего, влекомый лавкрафтовскими пророчествами о «предельных вещах» из «глубин мироздания», как и прежде, устремляется к новым порогам неразличения искусства-жизни. Назовем его бюрократически сухо — «заключительный» (эпитет «последний» слишком изношен и пафосен).

Приходит планетарное искусство разумных машин-растений, кристаллов, облачных архивов, просветленных киборгов, управляемых насекомых, трансов, дигитальных призраков, клонов, вымерших животных и птиц.

Не творение, но его противоположность — растворение. Индивидуальность художника-творца уступила место анонимности коллектив ных форм жизни, текучей материи, потокам самогенерируемых сущностей и автоматизированных алгоритмов. На смену творчеству как работе приходит «деятельность».

В попытке совпасть «со скоростью мира», оперируя несоразмерным человеку и проявляя сокрытое от него, новое искусство делает своим материалом темную материю, нейропаттерны, грибницы, большие числа, криптоформы, антигравитацию, кварки, слизь, галлюцинации, киберпространство и кибервремя, невидимое и неслышимое, случайное и мгновенное. Все, чего нельзя сосчитать. 

Нет формы, но есть неструктурированный опыт, мерцающие суперпозиции хаоса и порядка.

Нет «истины», есть лишь вопрошания из зазоров между конкурирующими постправдами.

Нет «красоты», но есть телесность.

Нет авторства, но есть энергия.

Нет иерархий, но есть сети.

Нет идентичности, но есть планета.

Нет природы, но есть жизнь — непрозрачная, текучая, ползучая и нелинейная — равномерно заполняющая как внешние пустоты, так и лакуны внутри себя.  

Агентов заключительного авангарда уже не смущает искусственный интеллект. Им куда более по душе предчувствия контактов с «интеллектом» природных целостностей: гор, полей, лесов, айсбергов, океанов, впадин. И далее — за края Земли.

Не говорить от лица дефиниций и мер.

Любые калькуляции — ложны в силу их манипулятивной природы. Измерение — есть подчинение. Оперировать лишь множествами множеств.

Цивилизация = мурмурация.

Уловить движение мира без людей, его расплывание, расползание вглубь, вдаль и вширь. Слиться с жизнью: стать цветком, рыбой, муравьедом, попугаем, бактерией. Быть пещерой, деревом, снегом. Точкой̆ среди точек.

Трансгрессивная диалектика заключительного авангарда не знает «границ» — нет мужского / женского, нет субъекта / объекта, нет накопления / траты, высокого / низкого, живого / неживого. Есть лишь конфликт удержания разрозненных форм в парадоксальной и хрупкой одновременности. Явить этот конфликт от лица самой жизни, в порыве новой — теперь уже внечеловеческой — искренности, очистив от напластований «человека», — об этом грезят новые художники. 

Слияние с миром дает возможность нового нащупывания собственных границ — с изнанки. Найти себя вновь, пересобрать в виде пластичной безымянной самости. Художественный акт становится подвижным ансамблем жизненных импульсов, в котором неразличимы зрители и авторы.

Заключительный авангард вводит зрителя в инклюзивные формы сосуществования. Его «понимание» возможно лишь как непрерывное пересоздание. Совместно и анонимно свидетельствовать о хаосе реальности от ее имени. На самом деле — это весело.

2019–2021