Выпуск: №115 2020

Рубрика: Текст художника

Текст с неизвестным заглавием

Текст с неизвестным заглавием

Сеть реального забора — формальный прототип

Андрей Ишонин. Родился в 1993 году в Москве. Художник. Живет в Москве.

— Здравствуйте. Очень рад вас видеть после столь долгого перерыва. Карантин смял меня, как использованную больным салфетку, но в то же время дал увидеть себя в этих с надрывами гранях. Я смог познакомиться с собой поближе и теперь хочу представить вас двоих друг другу. Надеюсь, это поможет интерпретации всего состояния.

Я опустил голову на изголовье кресла, закрыл глаза и максимально расслабился. На моих веках проявился образ аналитика и сказал мне:

— Начинай, иначе чайник закипит.

Я не придал этому значения: какая мне разница, я все равно кока-колу не пью и телевизор не смотрю.

background-color: # 000000

— Всем стоять! — кричит русский Бегби. — Этой телке разбили башку, и ни один мудак отсюда не выйдет, пока мы не найдем, кто это сделал[1].

После потасовки он вышел из паба, стилизованного под эдинбургский, смачно втянул в себя сопли с кровью, утопив их в носоглотке, и отхаркнулся, как настоящий дембель.

Я, кстати, не служил, хотя когда боксировал с «Витязями», те звали меня к себе на срочку. Я хотел, но жизнь распорядилась иначе, мужицкий фарт прошел, не получилось, а нокаутирующий удар, энергия которого шла от челюсти до мозга пару лет, в итоге свалил меня в грязную лужу, куда и плюнул Бегби.

Оглядевшись, немного подвигавшись и осознав себя, я понял, что я — не лицо в луже, не лужа, а тот самый плевок. Я каким-то образом превратился в него, будто сняв свой символический скелет. Окружение растворилось в белом ничто. Пространство стало похоже на мир внутри фотографии, которую сделали в студии на белом фоне. В центре на плоскости, совершенно никак не выделенной, расположилась амебообразная харча. Густая, упругая. Она не перемешана в неразличимую массу, в ней прекрасно видны ее компоненты: кровь, сопли, слюна. Еще блестит так иронично, будто хочет понравиться. На одной из сторон красуются маленькие слюнявые пузырьки, они двигаются, лопаются, но меньше их не становится — живая gif-ка.

— Вода вскипела, ты будешь чай?

some text
Структура харчи

— Подождите, Виктор. Оказавшись на страницах «ХЖ», внутри белого кадра, с которого не сходит взгляд увлеченного читателя, я хотел бы передать привет Ивану Новикову и всем остальным: «Hi, Ivan Novikov and vse ostalnye, I love you all». И став наконец видимым, я хочу, чтобы меня обняли, но я всего лишь гребаный продукт машинной печати.

Нам говорят, что через час
Доставят телеграммы.
Но мама не услышит нас…
Поговорить бы с мамой!
[2]

Кофейная гуща проступила сквозь плавающие на поверхности чаинки. Слова превратились в скрипящие на зубах черные пятна.

Маленький сгусток биологических жидкостей мне не представляется противным — он естественный, без контекста не несет ничего особо противного; и я люблю себя таким, какой есть. Но знаю, что другие люди, субъекты, граждане думают иначе. Для них эта вещь, наполненная бактериями, вирусами — болезнетворная масса, мусор, изрыгающийся из клеток внутри их тел. Она просачивается сквозь них и между ними, собирает микроорганизмы ротовой полости, органа-фильтра, через который они дышат, и иные компоненты тела, что переносятся по сосудистой системе.

От нее нужно избавиться. Совершенно не допустимо, чтобы у белого воротничка, который предлагает в банке услуги кредитования, из правой ноздри текла сопля. Не для этого же он месяцами работал над улыбкой и отбеливал зубы.

Сгусток является реальностью их организмов и информационным сундуком сокровищ. А отношение к нему — часть культуры. Кровь стекает в сливное отверстие, которое становится глазом, бедняк-художник учит плеваться девушку из высшего общества, а сопливый курьер из XX века заражает целый город людей будущего.

— Вода вскипела, ты будешь чай?

— Я буду воду из вскипевшего чая.

Из кружки я достаю металлический забор, который лежал там вместо сахара, и тут же явным становится его собрат в пространстве белой пустоты. Второй навис в горизонтальном положении над сгустком. Их разделяет сантиметров  15 высоты. Причем не видно, чтобы забор был чем-то закреплен на высоте, он буквально валяется на плоскости, но и сгусток лежит там, однако между ними есть разница в высоте.

Забор подобен тем, что используют в Москве городские службы во время ремонтных работ. Он сеточный, квадратный по рисунку, имеет жесткие прутья, не образующие на пересечении петли, перегибы или узлы, они приварены друг к другу. Их толщина около трех миллиметров, а размер квадратов примерно 20 х 20 сантиметров.

Находящийся снизу сгусток биологических жидкостей несоразмерен сетке. Она не ориентирована на него и работает с гораздо большими объемами. Но что-то общее у них есть — это пафос российских корней и перекликающиеся оттенки желтой секреции и ржавчины.

some text
Сгусток отбрасывает тень — мой силуэт

Металлическая сетка не только способна разделять что-то своей плоскостью, но и мо­жет размечать пространство единообразными сегментами. Однако я не вижу массу, которую она разделяет, я вижу лишь ее, покрытую ржавчиной,  как наростами, как корочкой после фритюра.

— Зубами на тротуар, быстро![3]

Панировка притягивает, я бы укусил, не жалея и коренных.

Но феи больше их не забирают, бизнес потерпел закономерный крах. Шляпник теперь сидит в емьрют-наоборот за свои изначально нерентабельные идеи, гоняет чифиры в загашенной[4]. Нет больше смысла в выпадении зубов, время точить клыки. Феи повзрослели, побрились наголо, взяли бейсбольные биты и ходят по домам, отбирают деньги и отбивают терпилам память. Повезет, если останешься жив, а вот на сохранение бабушкиного сервиза не рассчитывай, он — триггер для них.

Мои проблемы с памятью — индивидуальная норма. Наиболее явно они выступают при и после дереализации. Я практически никогда не могу вспомнить, что именно со мной происходило, что я чувствовал, в каком пространстве-времени находился в моменты искаженного восприятия действительного мира. Но я прекрасно помню текстовые сообщения, в которых описывал свои ощущения. Поэтому когда мне требуется разъяснить собственные переживания, например, психиатру, я ориентируюсь на текст, а не на иконические воспоминания. То есть я не помню, что было позавчера, но помню, что в тот день я писал знакомому: «Сейчас чувствую, как клетки моего организма пытаются оторваться друг от друга». И только благодаря таким сообщениям и дневниковым записям я могу ориентироваться во времени. Но они не дают мне ощущение уверенности. Я всегда говорю немного о другом Андрее, чью внутреннюю жизнь будто не знаю.

— Вода вскипела, ты будешь чай?

— Пирожки с волосами мне никогда не нравились. Но я люблю просовывать голову сквозь клетку в школьной тетради, только уши не пролезают,  застреваю всегда.

Предполагаю, что сетка — это моя, а может, наша жизнь. Дело в том, что в образе, где я идентифицирую себя с мерзким сгустком, у меня нет знания о себе прошлом, о себе, встроенном в некоторую норму: где слова говорятся последовательно, а параллельные линии не пересекаются. И когда мне нужно узнать о себе другого времени, о том, что натворил или даже что чувствовал в прошлом Андрей, этот сгусток достает фонарик и светит вверх на сетку. Освещенная область мала, светлое пятно гуляет по тонким прутьям, как свет от ручного прожектора по трубам диаметром туннеля метро. Это светлое пятно делает видимым текст на сетке. Последняя вся в письменах: законы, история, личные данные членов цивилизации. Осталось только найти те фрагменты, где упомянут «Андрей», и прочитать, что было с ним в любой из дней.

Но о сгустке как таковом записей нет. Он лишь вскользь упоминается в речах некоторых людей, и моих в том числе. Он не боролся с системой, не был ее прирожденным антагонистом. Доктор Дум, как и Нео — здесь лишь письмена, составные части развлекательных нарративов. Сгусток же остается на другом уровне, он второстепенен, незамечаем, ускользает с потоком дождевой воды в канализацию, где бездейственно плывет по течению. Камера марвеловских экранизаций не пойдет туда — у них мировые кинозвезды и многомиллионные постановочные бои.

— Вода вскипела, ты будешь чай?

some text
Сгусток высвечивает текст на пруте сети

— Мне нравится, что у тебя в сахарнице камни. Жаль, не растворяются. Хочу быть, как те черные кричащие грачи, которым школьники насыпали в кормушку амфетамин.

Сгустку определенно не хватает активности, бурления, действенного дрожания атомов для того, чтобы играть и следовать за интересами. А нужно ли ему вообще движение и откуда у него взялся интерес?

Этого требует его тень, которая образует человеческий силуэт на сетке; это моя субъектность, заключенная между строк.

Сгусток может передвигаться по прутьям, своим «телом» воспринимать гравировки на них, а в местах, где есть отверстия от отслоившейся ржавчины, проникать в расщелины и ямки.

О функциях сгустка я могу только догадываться. Хочется верить в его революционные возможности. А это в свою очередь: «Средство, условие, обстоятельство, необходимое для осуществления чего-н.» — определение «возможности» по Ожегову[5].

Изменять действительность, которая меня не устраивает, — вот чего я хочу. Всю жизнь мне говорили, что я никто. Но я выкидыш русской изнанки. Я требую перемен, искусства, литературы и макарон.

some text
Андрей Ишонин «Горизонтальное положение», 2018. Фотодокументация перформанса.
Предоставлено автором текста

В нашей стране любят каркаде, но это даже не чай. Подделка. А вот черный чай, взорвавший Капитолийский холм, на исторической родине признается и всегда признавался красным.

Читатель, если тебе что-то непонятно, позвони мне на мобильный: 8-903-126-25-75, или лучше напиши в Telegram — так мне будет спокойней.

Далее я оставлю для тебя немного свободного места, чтобы ты мог оторвать этот кусочек без вреда для содержания настоящей страницы и использовать его для перемешивания горячего и чарующего напитка.

Гутов обнимает.

Примечания

  1. ^ Цитата из фильма «На игле», 1996. Реж. Дэнни Бойл. Русская озвучка от CP Digital.
  2. ^ Маршак С. Веселое путешествие от А до Я. Доступно по https://deti-online.com/stihi/stihi-marshaka/veseloe-puteshestvie-ot-a-do-ya/.
  3. ^ Цитата из фильма «Американская история Х», 1998. Реж. Тони Кэй. Русская озвучка: West Video.
  4. ^ Загашенная камера — тюрем. камера, в которой содержатся заключенные, решившие выломиться из других камер. Универсальный дополнительный практический толковый словарь. И. Мостицкий. 2005–2012. Доступно по https://mostitsky_universal.academic.ru/1940/%D0%B7%D0%B0%D0%B3%D0%B0%D1%88%D0%B5%D0%BD%D0%BD%D0%B0%D1%8F_%D0%BA%D0%B0%D0%BC%D0%B5%D1%80%D0%B0.
  5. ^ Ожегов С., Шведова Н. Толковый словарь Ожегова. 1949–1992. Доступно по https://dic.academic.ru/dic.nsf/ogegova/26530
Поделиться

Статьи из других выпусков

Продолжить чтение