Вступление

В творчестве нашей группы особое место занимают два фильма: в процессе их производства был выращен метод, который мы теперь называем «сапатистским». В этих заметках я пытаюсь сформулировать, из чего он складывается и почему так важен для нас. Его главным источником является книга субкоманданте Маркоса «Другая революция». Ее перевод на русский язык, сделанный Олегом Ясинским, вышел в 2000 году и оказал на нас решающее влияние. Однако работу над созданием «сапатистского» метода мы начали только в 2017 году, после поездки в Мексику, в штат Чьяпас, на родину сапатистского движения, где открыли для себя, что сапатизм — это не только политическая литература, но и реальность, трансформированная поэтическим воображением.

Вернувшись в Петербург, мы решили заново перечитать книгу Маркоса вместе с участниками нашей Школы Вовлеченного Искусства. Нам было важно понять, смогут ли наши товарищи — молодые художники и интеллектуалы — найти свой собственный интерес в сапатистском движении.

Маленькую книгу Маркоса мы читали на протяжении шести месяцев, внимательно останавливаясь в каждой смысловой точке и пытаясь проанализировать все поэтические метафоры, чтобы найти основные принципы, пружины и механизмы сапатистского движения. После этого, в течение двух недель, мы жили на даче в деревне Сиверская, где пытались практиковать найденные принципы, воплощая в реальность русской деревни метафоры, рожденные в Чьяпасе.

Позднее на основе этих практик и был создан наш первый сапатистский фильм «Новый Тупик, 17. Школа медленного ориентирования в сапатизме».

Наш второй сапатистский фильм — «Люди из муки, соли и воды» — мы сделали летом 2019 года вместе с нашими товарищами из Free Home University, — это экспериментальный педагогический проект, создан ный в 2014 году на юге Италии активистами, интеллектуалами и художниками. Его кураторы А. Помарико и Н. Олейников позвали нас в деревню Кастильоне. Там находится кооператив «Дом сельскохозяйственных культур», где принята модель общественной собственности. В каждодневных практиках этого кооператива, в том, как его члены относятся к земле, культуре и коллективности, мы обнаружили много черт, которые можем назвать сапатистскими, поэтому совместная работа с ними была исключительно важна для дальнейшего развития нашего метода. Кроме того, к участию в фильме мы пригласили группу мигрантов, наших товарищей, вынужденных бежать из своих стран в Африке и из Курдистана. Во время работы над фильмом у нас, конечно, не было возможности подробно изучать книгу Маркоса, но зато к нам из Венеции приехал Кристиан Певерьери — активист, участник итальянского сапатистского движения, который поделился с нами своим непосредственным мексиканским опытом. Несмотря на то, что эти два фильма, конечно, разные, они имеют общие смысловые и формообразующие черты, которые мы рассмотрим ниже.  Но сначала несколько соображений о необходимости и возможности создания сапатистского метода:

— Перефразируя призыв Годара: «Делать фильм политически» — «делать фильм сапатистки», значит, делать фильм не о сапатистском движении, а исходя из самих методов сапатизма.

— Почему нужно учиться у сапатизма? Потому что привычный мир внезапно изменился, и старые способы политической борьбы больше не работают. Мы поставлены перед необходимостью искать новые пути. Возможно, они начинаются в Чьяпасе.

— Караколи (деревни сапатистов) полны искусством — это в основном картины-политические плакаты, которые, по большей части, располагаются на стенах домов. Эти мурали, выполненные как самими сапатистами, так и приглашенными художниками, трансформируют пространство их повседневной жизни, насыщая смыслами каждую ее минуту и сантиметр. Иногда сапатисты проводят ритуалы, которые мы можем назвать перформансами. Время от времени они устраивают международные фестивали, посвященные научным открытиям, борьбе женщин, музыке и искусству. Но, несмотря на то, что мы восхищаемся искусством караколей, под сапатистским искусством мы имеем в виду нечто другое. Мы не хотим копировать формы сапатистской культуры — она принадлежит не нам, мы хотим научиться духу сапатизма, который принадлежит всем.

— Как мы, люди из России, можем учиться сапатизму и, мало того, пытаться создавать собственные принципы производства искусства, то есть некоторые руководства к действию, основанные на реальной жизненной практике группы людей, живущих на другом конце земного шара? Есть ли в этом смысл? Есть ли у нас на это право?

— Сапатисты говорят: «Чтобы стать сапатистом, не нужно ехать в Чьяпас. Нужно оставаться на своем месте и менять ситуацию вокруг себя». Мы — художники. Наша ответственность — искусство. Это наша территория, которую мы можем менять. Именно здесь мы вырабатываем наши собственные сапатистские принципы.

— Наши сапатистские принципы не имеют прямого отношения к сапатистским требованиям. Они созданы нами на основе наших размышлений. Мы не исключаем возможности, что сами сапатисты могут с ними не согласиться.

Остановимся теперь на выработанных нами принципах более детально и покажем, какое воплощение они находят в наших сапатистских фильмах.

1. Равенство — важнейший, основополагающий сапатистский принцип. В сообществе сапатистов все равны: женщины и мужчины, партизаны и мирное население, военные командиры и дети. Такой тип равенства требует каждодневной работы, постоянных усилий для его поддержания, иначе он может легко  рассыпаться и стать иерархией. Получается, что сапатисты не исповедуют равенство, а практикуют его. Этот принцип мы положили в основу процесса работы над нашими фильмами. Нужно отметить, что практиковать равенство вместе со студентами нашей Школы для нас довольно легко и естественно — несмотря  на разницу опыта и социального положения, наши отношения строятся на общности интересов и идеалов. Кроме того, это длительный процесс, имеющий в своем развитии взлеты и падения. Съемки итальянского фильма потребовали от нас другой степени включения в практики равенства. Наш коллектив состоял из людей, многие из которых встретились в первый раз. Некоторые из нас не имели ничего общего — ни общего опыта, ни общей истории, ни общего языка. Часть группы принадлежала этой земле по праву рождения, часть — только мечтала о получении вида на жительство. В такой ситуации иерархия и неравенство возникают сами собой. Но если мы хотим практиковать сапатизм, то должны от них планомерно отказываться, каждый день возвращая ситуацию равенства.

2. Процесс важнее, чем результат. Сапатисты решительно отвергают тезис «Цель оправдывает средства». Ты живешь сейчас. Ни завтра, ни вчера. Сейчас. И если ты поступаешь жестоко сегодня — грабишь и убиваешь ради прекрасной идеи, — то никакое светлое завтра тебя не оправдает. Каждый день имеет свое значение и свой вес. Поэтому мы называем наши фильмы, построенные на сапатистских принципах, — фильм-процесс.

3. Антикульминация — это положение, противоположное кульминации. Обычно мы считаем, что кульминация — это самое главное, то, к чему мы движемся, то, в чем находят разрешение наши стремления и желания. Это — наивысшая точка, которая озаряет своим светом все вокруг. При этом все вокруг тонет во мраке не-различения и не-интереса. У сапатистов все не так. Они отказываются от кульминации. Даже в момент своей блистательной победы, в день завершения своего похода в Мехико, когда десятки тысяч людей собрались приветствовать их на центральной площади города, они заняли самую невыигрышную позицию — в углу площади. И тем самым вывернули пространство наизнанку. В обоих наших сапатистских фильмах нет кульминации. Есть главы, каждая из которых требует собственного осмысления, но, в то же время, является частью большего процесса. Эти главы — как бусы, собранные в довольно произвольном порядке («Новый тупик №17» зритель может пересобрать самостоятельно, заглянув к нам на сайт — каждая глава там отдельна и можно не просто смотреть фильм, но собирать его из этих фрагментов, нанизывая сюжеты и смыслы каждый раз заново). Каждая глава посвящена какому-то событию нашей жизни, которое мы прожили вместе с участниками проекта.

4. Взгляд снизу — сапатисты считают, что «если смотреть сверху, мир съеживается, и в нем нет места ни для чего, кроме несправедливости. А если смотреть снизу, мир огромен — в нем хватит места для веселья, музыки, песен, танцев, честного труда, справедливости, в нем ценится мнение и мысли каждого, пусть даже все они очень разные, если внизу они такие, какие есть». Чтобы точнее занять это место внизу, мы сделали часть героев наших фильмов куклами — животными, объектами или маленькими людьми. Мы не только наблюдаем за тем, как они действуют, мы стараемся смотреть на мир их глазами.

5. Слабость побеждает силу. Если сравнить силу ELZIN (Сапатистской Армии Национального Освобождения) и силы всего мексиканского государства, то понятно, кто сильнее. Но сапатисты все равно побеждают. Они никогда не ставят на прямую силу — в их случае это просто не может работать — они проявляют силу того, что в неолиберализме считается слабостью: невидимое, незаметное, уязвимое, никому не нужное оказывается важнейшим. Поэтому герои нашего итальянского фильма сделаны из теста (муки, соли и воды) — материала хрупкого, но бессмертного.

6. Медленное движение. Сапатисты никуда не торопятся. Например, когда они принимают решения, они должны убедиться в том, что каждый член коллектива (включая детей) обдумал эту идею и вынес свое суждение. Конечно, это требует времени, и главный сапатистский символ — улитка [caracol] — выползает именно оттуда. Поэтому наши фильмы такие длинные. Сказать по правде, они должны были бы быть еще длиннее — каждый момент нашей жизни мог бы быть осмыслен и назван, но мы волевым решением останавливали процесс монтажа: пока хватит, может быть, потом вернемся к этому.

7. Рассказывать сказки — излюбленное занятие сапатистов (во всяком случае, субкоманданте Маркоса). Они считают, что слово — их главное оружие. Из слов они создают такие метафоры, которые расшатывают привычные конструкции нашего мира. Поэтому в наших фильмах мы также стремимся создать условия, в которых рождаются метафоры, поются колыбельные и рассказываются новые сказки. Участники нашей Школы в России придумали передвижной кукольный театр, а в Италии вместо театра у нас был большой стол, на котором мы нарисовали реки, моря, горы и создали идеальную большую землю, которая включала землю каждого из нас. У каждого была земля такая, какую он хотел. Своя собственная земля.

8. Земля. «Для неолиберализма все является товаром, все продается и эксплуатируется. А эти индейцы могут говорить ”нет”, потому что земля — это мать, потому что она хранит их культуру, потому что в ней живет их история и потому что в ней живут их мертвые. Сплошной абсурд, который не вмещается ни в один из компьютеров и не котируется ни на одной из бирж». Смысл этой цитаты мы начали понимать только в Италии, когда одну часть нашей группы составляли люди, которые вернулись к своей земле, а другую — люди, которые потеряли свою землю.

9. Гостеприимство. Это самый далекий от реальной жизни сапатистских общин принцип. Напротив, они не очень охотно принимают чужаков в своих караколях, даже если те являются с самыми сапатистскими намерениями. Они считают, что  мир, который они строят, может быть разбалансирован пришельцами, которые попытаются привнести в их жизнь свои идеи. Поэтому они оставляют за собой право закрыться, молчать, уйти во внутреннюю работу. Но мы считаем необходимым изобрести этот сапатистский принцип. Гостеприимство означает, что мы не только готовы с открытым сердцем принять людей, принадлежащих другой культуре (может, даже более архаической, тоталитарной, патриархальной), но и понимаем, что нам в результате того, что в нашем сообществе появились новые члены, возможно, придется изменить свой мир и свое социальное поведение. И выстраивать новое равенство (см. пункт 1).

10. Чудо — является важнейшим составляющим сапатистского метода, поскольку все вышеизложенные принципы, а также многие другие, нами еще не открытые или не осмысленные, могут выйти за границы искусства и сапатистских караколей только при помощи чуда. Однако внушает надежду то, что стрекоза в нашем фильме «Люди из муки, соли и воды» действительно прилетала дважды. В первый раз она танцевала над нашим столом, когда мы только набросали на нем контуры нашей грядущей прекрасной земли, а потом она вернулась к нам, когда у нас опустились руки, и мы поняли, что больше не знаем, что с ней делать.