Вступление

В наше время мы все еще верим, что радикальные перемены в политике и мировой социально-экономической системе нужны для формирования сбалансированной, экологически ориентированной модели, и эта радикальная перемена должна начаться со смены государственного устройства. Нам бы хотелось, чтобы государство изменило свое отношение к конструкту феминности, который мы понимаем не как исключающий маскулинность, а как апеллирующий к истории, включающей и использующей его как способ бытия, отличный от традиционного патриархального призыва к насилию. Мы стремимся к взаимодополняемости, а не к враждебности, к мирным решениям, а не к политике милитаризма, к созиданию, бережному отношению и поиску, ведущему к освобождению, а не к разрушению.

Мы заявляем о настоятельной необходимости наступления новой геологическрй эры, прежде чем Антропоцен будет официально признан в этом масштабе (может быть, когда это произойдет, будет уже слишком поздно). Вместо того, чтобы рассуждать о конце света, внося в него свой вклад, или заявлять о своей перед ним беспомощности, нам нужно попробовать применить другой подход, исключив патриархат во всех его проявлениях и институциональных формах насилия: господства, эксплуатации, рабства, колониализма, корысти, неравноправия, монархии, олигархии, мафии и  религиозных войн.

Эту новую геологическую эру можно определить как Гинецен. Это определение не означает, что мир женщин исключает мужскую энергию. Но она должна быть направлена на достижение гуманистических и анимистических целей, а не на репрессивные, насильственные и колониальные проекты. Мы рассматриваем феминное не как эквивалент пола, а как эквивалент состояния, и состояния не естественного, но культурного. Феминность — это первая ступень к трансгрессивному гуманизму, и Гинецен — первое глобальное и одновременное включение феминистической оценки в физическое и политическое устройство Земли.

Представляя будущую экологию планетарной цивилизации, а не только человеческого рода, мы поддерживаем идею, что любой желаемый способ существования, связанный с природой или состоящий из одинаково важных органических и неорганических форм жизни (в том числе анимистической), не отделим от борьбы человека-субъекта против угнетения, основанного на половой, расовой и классовой принадлежности внутри вида. Поскольку мы не можем говорить о «человеке» — человеческом виде — как о едином, мы должны одновременно и поддерживать эти различия как взаимосвязанные, и бороться с ними. Мы должны представлять и постоянно обсуждать связи и сходства, а также возникающие противоречия.

Предварительные замечания

1. Женское тело не должно быть полем боя. Жестокая реальность женского бытия — его физическая уязвимость. Считается, что какой бы ни была «мягкая сила», она не может быть подкреплена «жесткой силой». Мы поддерживаем расширение прав и возможностей женщин, основанное на желании изменить парадигму, где слабость понимают и уважают как условие, ценное само по себе, и в то же время как принятую и детабуированную перспективу технологической трансформации человеческого тела в гибридные формы вроде киборга. Мы боремся с концепцией нормализованного тела и идеологиями, которые относят «несовершенства» или «отклонения» от этой нормы к маргинальности. Мы выступаем за сохранение различия как свободы выбора, но без обязательства различения; мы поддерживаем феминизм как борьбу за реальную свободу выбора. Мы верим в возможность бесконечного расширения и изменения конфигураций тела и сознания. Поскольку наши физические и химические пределы ограничивают наше восприятие и получение опыта в мире, мы считаем трансгуманизм или расширенную концепцию гуманизма возможным решением проблемы принадлежности к человеческому роду.

2. Только радикальные левые могут противостоять растущему правому радикализму и вернуть территории, остающиеся под влиянием сил реакции. Только имея универсалистские цели и твердую веру в равенство рас и полов, необеспеченных и лишенных гражданских прав, а также животных и неорганических образований — в их всеобщей связи — можно противостоять экспансивной и взаимозависимой политике отчуждения, капиталистической эксплуатации, религиозному фундаментализму, расизму, сексизму и жестокому антропоцентризму.

3. Радикально настроенные левые должны противостоять физическому насилию, а также насилию экономическому или символическому. Рабочие места в военно-промышленном комплексе или торговле кормят несколько семейств, уничтожая при этом тысячи других. Домашнее насилие не зависит от уровня благосостояния или образования. Охота за удовольствиями или уничтожение заповедников и памятников культуры, которые являются частью наследия человечества, не связаны с принадлежностью к определенному классу. Поэтому новые, действительно радикальные левые должны перестроиться на иной тип революции, которая выводит нас за пределы традиционных классовых антагонизмов и может противостоять неоплеменной реальности сегодняшнего дня, в которой насилие порождает насилие, справедливость используется как инструмент мести, а критика власти становится все более беспомощной. Многие страны стремились к миру во всем мире, ратифицируя различные международные соглашения, но эти попытки терпели неудачу, и мир становился все более вооруженным, а в последнее время просто одержим идеей безопасности, реализуемой милитаризацией полиции и усилением наблюдения за каждым аспектом человеческого существования. Любые формы правосудия в будущем стабильном обществе должны представляться и осуществляться там, где нет места возмездию, нарушению основных прав человека и жестокости.

4. Мы считаем, что анализ капитализма и его катастрофических последствий завершен и настало время двигаться дальше. Время, потраченное на «выявление» более тонких или грубых несоответствий адептов этой системы, — это время, потерянное для создания лучшей версии настоящего и будущего. Начиная с сегодняшнего дня, мы должны экономить силы и объединять усилия, чтобы обеспечить это лучшее будущее. «У нас есть дела поважнее, чем пытаться заставить вас одуматься. Вы придете к нам, когда вам это будет нужно, потому что вы нуждаетесь в нас больше, чем мы нуждаемся в вас…». (Суламифь Файерстоун)

Кроме того, капитализм сам по себе нельзя отделить от дискуссий вокруг всей консервативной политики и консервативных взглядов, так как мы поняли, что неолиберализм не является по-настоящему либеральным, а скорее, представляет собой довольно парадоксальную смесь пропаганды экономической «свободы» и расистских, сексистских и консервативных экстраполяций ценностей нуклеарной семьи или династии. Это не внешняя, злокачественная, чуждая сущность, а набор исторических условий и современных практик, которые мы не только не должны интроецировать, но и научиться жить без них.

5. Для того, чтобы прийти  к поистине плюралистическому обществу, в котором могут быть реализованы все возможности, мы поддерживаем универсализм основных прав человека как общую основу для более широкой, межвидовой и межобъектной политики инклюзивности и подлинного уважения к различиям. Земля — это уже не огромная и необъятная планета, а общая гостиная (пространство которой сжимается), где  мы должны сосуществовать, договариваясь и соглашаясь с различием во взглядах и практиках, признавая, что только если будем двигаться вместе, мы сможем достичь не подлежащей обсуждению цели — равенства полов, рас, классов и сексуальной ориентации. Более того, инструментализация и использование двойных стандартов концепции «свободы» никоим образом не являются поводом для полного от нее отказа, а лишь напоминанием о том, что мы должны постоянно за нее бороться.

6. Природные ресурсы — общественное достояние. Каждый должен иметь к ним равный доступ. Экономическое равенство должно быть основой общества, и поэтому мы решительно поддерживаем всеобщий базовый доход. Равный и свободный доступ к здравоохранению, жилью, образованию и культуре должен быть предоставлен каждому человеку в любой период его жизни. Местные сообщества должны быть самоуправляемы в интересах самого сообщества (а также всех входящих в него). Каждый человек должен иметь право на свободное передвижение в духе свободного гражданства. Мы также поддерживаем определенное стремление преодолеть императив следования техническому прогрессу (см. пункт 8).

7. Плюрализм возможен только в рамках универсальной, светской системы, допускающей определенную релятивизацию веры. Мы можем уважать и поддерживать только ту религию, которая в своих основных практиках и интерпретациях совместима с правом на светское образование (которое может гарантировать, по крайней мере, свободу выбора в вопросах религии). Сюда входят равные права женщин, квир-меньшиств и атеистов, а также, помимо основных прав человека, политика свободы, а не повиновения и запретов. Мы можем уважать и поддерживать только ту религию, которая основана на свободе эксперимента и наблюдения, а не на своде правил, запретов и наказаний, провозглашенных патриархальной, самоутверждающейся властью, идеально имитирующей конструкт монархии или диктатуры. Легкие и простые ответы на сложные вопросы человеческого существования могут стать фальсификацией смысла и помочь кому-то выжить, но они никогда не помогут человечеству развиваться.

8. Мы также считаем, что использование природосберегающей технологии должно сыграть ключевую роль в сохранении экологии будущего, в том числе в защите и сохранении природы, равно как и изменить наше отношение к ней исключительно как к ресурсу для бесконечного потребления. Наша способность вести переговоры между ними будет иметь решающее значение для построения будущей экологической системы. Развитие технологии должно осуществляться с уважением к природе и ее границам и не должно подчиняться частным интересам или корпоративной прибыли. Технология — это культурное достояние; вместе с культурой она должна быть публичной, открытой и свободной, служить освобождению человечества, не разрушая при этом ничего вокруг.

Предварительные выводы

Мы заявляем,  что красоту мира нужно обогатить новой красотой — красотой добра. Вместо того, чтобы бежать в мечту о все еще далеком машинном будущем, которое может виртуозно покончить с ограниченной перспективой нашего вида или вернуться к позициям прошлого, реанимировать которое нет возможности и нужды, что бесчеловечно в своем разрыве с историей человечества ровно настолько, насколько человечно в реализации наших текущих возможностей.  Мы считаем, что Гинецен может быть воротами к истинно плюралистическому и расширенному гуманизму, совместимому с  машинными желаниями и формами жизни, что является бесчеловечным в своем разрыве с человеческой историей, так же как и человеческим в своем воплощении наших нынешних возможностей. Мы верим, что бесконечный поиск смысла может быть удовлетворен в любую минуту, когда мы увидим друг в друге мгновения, ставшие частью коллективного, хрупкого, субъективного времени, предстоящего перед бесконечностью огромного космоса и ограниченного нашими общими представлениями о возможностях будущего. Именно это единство в его наиболее абстрактной форме должно создавать чувство единства наших, казалось бы, несовместимых историй и привести к полному разрыву с Историей [человечества], выделив в ней наиболее эмансипаторские эпизоды. Это могло бы заставить нас двигаться вперед — от «человека», создавшего Антропоцен, к подлинному коллективному существованию Гинецена.

Январь 2015
Бухарест и Болонья

Перевод с английского АННЫ ЛИКАЛЬТЕР