1.0

Обсуждение состояния «ни там, ни здесь» довольно удобно начинать с разбора воображаемых пространств — они часто располагаются между уже существующими, пересекая границы государств. Одно из самых известных воображаемых пространств — Лемурия — это затерянный остров, предположительно в Индийском океане. Он упоминается в текстах CCRU^[1], Роберта Смитсона^[2], RAQs Media Collective^[3] и других авторов как некая воображаемая территория без юрисдикции какого-то одного государства. Тем не менее, как и у любого пространства, у него есть своя археология. Так, например, изначально концепт Лемурии был создан этнографами в конце XIX века для того, чтобы иметь возможность «посчитать» людей, говоривших на языках, которые нельзя было отнести по происхождению ни к санскриту, ни к индоевропейским языкам. Лемурия — удобное пространство для проекций, что-то вроде идеально гладкой поверхности без свойств. Колониальные и сексистские воображения производят такие поверхности одновременно с проекциями, представляя некую безмолвную «природу», открытую для реализаций фантазий Великого Гения^[4], то засаживая «максимально выгодными» эвкалиптовыми деревьями территории, предварительно опустошенные экстракцией ресурсов^[5]. Схожим образом Аристотель описывал активное мужское семя, падающее на благодатную почву матки для того, чтобы буквально воспроизвести (reproduce) гены отца^[6]. В этой же логике территорию суверенного государства и/или заселенную коренными народами колонизатор воображает свободным пространством, а тех, кто сопротивляется подобным фантазиям, объявляет «террористами» или вообще отказывает им в человеческих свойствах. Во втором случае происходит сращивание либо с «гостеприимной», либо с предназначенной для покорения / укрощения природой. Колониальные галлюцинации белых хипстеров на айяуаске и откровения логистических корпораций имеют в себе общую фантазию глобализированного мира, щедро смазанного лубрикантом, потерявшим в либеральной смазке возможность трения и напряжения. Патриархальный бред, в котором изнасилование становится сексом при наличии/использовании смазки, не имеет ничего общего с реальностью — на самом деле фрикция и напряжение никуда не исчезли^[7]. Планы колониальной логистики связать в единую систему извлечения прибыли весь мир повсеместно производят локальности. Логистика в этом плане наиболее ярко показывает провал глобализированного мира в частности и неоколониального проекта в целом. Детерриториализация не просто функционирует в неразрывной связи с ретерриториализацией, гарантируя производство колониальных локальностей. Процесс ретерриториализации обеспечивается за счет логистической связанности^[8].

1.2

Логистику чаще всего понимают как науку управления потоками — потоки, как мы знаем, не ограничиваются перемещением условных полицейских в условных гражданских автобусах. Потоки могут быть также информационные — одним из экспертов в этом вопросе выступает М-13, управляющая потоками в медиа для Правительства Российской Федерации. Более того, логистика не всегда подразумевает движение — оптимизация и управление потоками может также охарактеризовать их блокаду. Рассмотрим этот аспект чуть позже, чтобы не ломать термин до включения его в контекст. Итак, в 2009-м Анна Цинг дала определение новому способу организации капиталистической системы, берущему свое начало в конце 1970-х — начале 1980-х годов, — «капитализм цепи поставок»^[9]. Контейнер — стандартизированная коробка, которую часто представляют символом современной логистики, была у истоков логистической революции. Появление такой коробки во время войны во Вьетнаме и ее вирусное распространение впоследствии обозначило появление нового пространства «политического и классового конфликта»^[10]. Если весь XX век классовая борьба велась на фабрике, чтобы потом расширить свои границы до «социальной фабрики» Марио Тронти^[11], то сейчас логистика играет эту роль наравне с фабрикой, в некоторых пространствах практически замещая ее^[12]. Лента конвейера сдает позиции контейнеру. Логистика «обозначает контуры современного капитализма»^[13]. Если вы хотите максимальной прибыли и преимущество перед конкурентами, то ваш лучший друг — менеджер логистической компании. Шармэн Шуа разбавляет цифры анекдотом — «сейчас дешевле доставить свежевыловленную рыбу с западного побережья США в Китай и обратно, чтобы китайские рабочие очистили и выпотрошили ее, чем платить за аналогичную работу в США»^[14]. Логистика стала настолько важным феноменом, что левые интеллектуалы достали с полки самого Маркса. «Если бы Маркс жил в наше время, он бы начал свой анализ с контейнера вместо товара», — пишет Томас Рейфер в 2011 году^[15]. Дебора Коэн же считает, что Маркс и так писал про логистику — скорость обращения товаров играет важную роль в процессе накопления^[16].

Несмотря на то, что большая часть левой теории, анализирующей «капитализм цепи поставок», написана о западном контексте, менеджеры Яндекса дружно и очень пафосно кивают головой — логистика очень важна в извлечении прибыли. Разумеется, куда важнее продолжительности жизни Артыка Орозалиева, умершего на рабочем месте в возрасте двадцати одного года и оштрафованного за неявку на работу на следующий день после смерти. «Логистика картографирует форму современного империализма» не только в том смысле, что один из российских монополистов убивает рабочего-мигранта, приехавшего из одной из (бывших?) российских колоний^[17]. Логистика — это буквально военная наука «питания поля сражения, включая в себя питание как людей, так и машин», о чем пишет целый ряд авторов, начиная с Мануэля дэ Ланды^[18]. Война сегодня, наравне с рынком, определяется цепью поставок. Война на востоке Украины в этом плане богата примерами — от цепи поставок оружия в одну сторону и трупов российских солдат в другую до блокпостов-призраков, которые анализирует Дарья Гетманова в нашем проекте^[19]. Логистика не просто появляется в первую очередь как военная наука. Современная тактика ведения войны предполагает делегирование полномочий частным компаниям — в России они носят название ЧВК, но это работает и в обратную сторону. «Многие менеджеры и руководители Walmart (крупнейшая в мире сеть оптовой и розничной торговли) — задающие стандарт индустрии в целом — пришли из военной сферы»^[20][21].

Военная и/или гражданская логистика не может существовать без инфраструктуры — «сетей, построенных для обеспечения движения»^[22]. То есть логистика — это управление движением, в то время как логистическая инфраструктура — его неотъемлемая база. Возвращаясь к теме митингов в Москве: логистика — это задача по доставке определенного количества силовиков в центр Москвы и их эффективному распределению по городу. Эта задача будет решаться с помощью инфраструктуры — автобусов, отделов, выделяющих представителей власти, дорог, камер видеонаблюдения, связи по рации и так далее. Инфраструктура определяет функционирование логистики — если у большинства автобусов на утро перед протестом окажутся проколоты шины, рации выведены из строя, на дорогах будут стоять самодельные заграждения и далее по списку, то эффективная доставка лиц в форме из пункта А в пункт Б будет поставлена под угрозу. Этот пример раскрывает сразу несколько вопросов.

Во-первых, как я уже упоминала выше, не вся логистика ставит перед собой задачу оптимизировать движение. «Любая инфраструктура наделена способностью соединять и сдерживать (contain)»^[23]. Логистика и логистическая инфраструктура могут ставить своей задачей / одной из задач нарушение потока — подробнее это свойство проанализировано на примере Крымского моста^[24]. Тем не менее, это можно проследить и на примерах художественных институций. Логистика институционального «коммунитарного проекта»^[25], сколько бы она ни была открытой к включению в себя максимального разнообразия авторов, основана на инфраструктуре. Эта инфраструктура ограничивает и задает ее логику и, как любая инфраструктура, намеренно скрыта от взгляда^[26]. Если мы возьмем в качестве примера «Художественный журнал», то к инфраструктуре будет относиться редакционная коллегия — механизм ее появления скрыт от взгляда, как и процесс ее работы, при задаче обеспечения движения текста от автора к читателю. Такая невидимость в логистических системах теоретизируется Тоскано как помеха на пути мобилизации рабочих, задействованных в ее поддержании^[27]. Логистическая система, согласно Тоскано, обязана быть прозрачной^[28]. Под прозрачностью при этом понимаются не фотографии контейнеров в интернете и наличие сайтов у логистических компаний. Прозрачность — это качество не конкретного актанта, включенного в инфраструктуру, а инфраструктуры как активной формы. Описание редакторского совета издания как инфраструктуры не исчерпывается перечислением актантов, насколько бы полным оно ни было, ведь проблема непрозрачности не решается простой заменой содержимого инфраструктуры и ее потока, если следовать логике Тоскано^[29]. Как и кем производится инфраструктура редакционного совета, и в каких формах она функционирует? Ответы на эти вопросы активно задают ограничения логистики, которую эта инфраструктура делает возможной, при этом отслеживание этих ограничений в отрыве от структуры обречено на фрагментированность. Почему если можно входить в редакторский совет дистанционно, то география вошедших будет разделена на Лондон и Москву, а не, например, на Краснодар, Владивосток и Казань? Что определяет гендерный состав присутствующих на серии фотографий на странице в Facebook Moscow Art Magazine от 23 июня 2019 года, озаглавленной «22 июня. Редсовет. ФБ предложил «отметить продукты». Чароплетствуем над соком Rich — неиссякаемый источник вдохновения, иными словами — обсуждаем темы следующих номеров»? Возможность ответить на эти вопросы не в отрыве друг от друга, а через их отношение между собой и определяет прозрачность инфраструктуры. Прозрачность при этом является требованием, но не целью самой по себе. Она помогает определить, стоит ли система перезахвата или разрушения. Если инфраструктура не стоит захвата, контрлогистика может пониматься в терминах саботажа^[30]. Контрлогистический саботаж использует уязвимости системы, потоки которой затем распространяют ущерб, придавая ему масштаб. Сама фигура саботажницы при этом остается в тени. Ее имя не всплывает в газетах, когда отказывают плохо собранные тормоза на полицейской машине. Саботаж в понимании анархо-феминистки Элизабет Герли Флинн не конвертируется в культурный капитал, стимулирующий патриархальную фигуру на трибуне. Саботажница намеренно остается в тени^[31].

1.3

Искусство участвует в логистических ассамбляжах каждый раз, когда объекты помещаются в контейнеры для того, чтобы быть изъятыми и установленными в очередном выставочном пространстве. Например, компания, занимающаяся перевозками искусства, предлагая свои услуги, описывает склады, оборудованные новейшей системой контроля, но в то же время рекламирует скорость перевозок. Таким образом воспроизводится парадокс логистики между скоростью и безопасностью: товары необходимо доставить в точку назначения как можно быстрее, но также их нужно обезопасить, а значит, замедлить перемещения. Так дополнительный досмотр / еще один сканер-рентген делают мечту капитализма о непрерывном потоке товаров невыполнимой — поток дробится препятствиями, создаваемыми другой мечтой — о полной безопасности перевозимых товаров.

Памела Ли отмечает: «принадлежность к арт-миру измеряется в количестве миль от частых перелетов, совершаемых по работе»^[32]. Дематериализация произведения искусства не извлекает его из сетей логистики, а лишь еще больше скрывает соединения. Искусство, включаясь в многочисленные перемещения, становится «добываемым ресурсом». В отношении искусства из «регионов» кураторы крупных частных и государственных художественных монополий применяют, в терминах Макарены Гомес-Баррес, «оптики добычи»^[33], то есть относятся к работам и часто к художникам так же, как российское государство относится к ресурсам — извлекают, устанавливая раз за разом собственную символическую власть, в случае кураторов — власть экспертности^[34].

Два наиболее ярких примера «оптики добычи» — проект «Nemoskva» (2018) и «Триеннале Российского современного искусства» (2017). В проекте «Nemoskva» сам список городов, которые могли посетить участники, был обусловлен колониальной инфраструктурой: Транссибирской железной дорогой. По выражению Владимира Ленина, «великая не только по своей длине, но и по безмерному грабежу строителями казенных денег, по безмерной эксплуатации строивших ее рабочих»^[35], она одновременно выступает одним из поводов для производства национальной гордости и колониальным аттракционом для иностранцев, желающих «познать русскую душу» или «прокатиться за золотом в царском поезде»^[36], как обещает реклама одного из подобных туров. Участницы и участники проекта проводили в каждом из пунктов остановки поезда не больше 24 часов, выступая в роли инспекторов, проверяющих состояние искусства на местах, возвышаясь над поверхностями локальных художественных ситуаций.

Другой показательный пример «оптики добычи» — Триеннале «Гаража». Кураторские путешествия, предпринятые для подготовки проекта, следовали похожей на «Nemoskva» логике зависания и экстракции. Противоречие можно визуализировать через образ буровой платформы. С одной стороны она возвышается над водой, с другой — стремится добраться до нефти. Кураторское исследование было разделено на федеральные округа, такое же структурное деление используется государственными структурами, основной задачей которых являются различные формы контроля: Прокуратурой РФ, Национальной гвардией и Роскомнадзором. Один из самых показательных кураторских отчетов о путешествии — отчет Александры Обуховой о поездке на полуостров Крым — на тот момент недавно аннексированную Россией территорию. Например, Обухова пишет: «При этом общий эмоциональный фон скорее позитивен: да, трудно переориентироваться с одной метрополии на другую, не к Киеву обращаться, а к Москве, но будто пришла сюда некая внешняя энергия, и нет больше причин ощущать себя провинцией провинции, участком постсоветской страны, которая в своей экономической и культурной политике последовательно игнорировала эту конфликтную территорию»^[37]. Украина здесь называется «провинцией», согласно логике Российского колониализма, а «общий позитивный настрой» идеально вписывается в Российский пропагандистский дискурс, продуцирующий радость от «возвращения в родную гавань». Отмечая отсутствие художественных институций на полуострове, Обухова игнорирует российских «зеленых человечков», вооруженных автоматами, совсем недавно на тот момент присутствовавших на полуострове, и их возможную агентность в этом самом отсутствии художественных институций в Крыму. Два описанных здесь проекта — не исключение и не ошибка системы, они совершенно в духе производства логистикой стабильности, повторяющийся узор колониализма российских институций.

1.4

Производя стабильность для некоторых, логистика создает головокружения для многих. Инфраструктура, в том случае, если она функционирует без перебоев, ставит своей задачей быть невидимой — невидимой, как удушающий запах со свалки в Волоколамске, как периферия для центра, как отсутствующие опознавательные знаки у бойцов Росгвардии. Все это перекрывает кислород и лишает возможности дышать, создавая разные формы головокружения. Они становятся «погодой»^[38], по выражению Кристины Шарп, то есть угнетающей средой, которая характеризует все существование. Франк Б. Вилдерсон III предлагает детальный подход к состояниям головокружения, выделяя различные их формы^[39]. Солидарность головокружений может быть той перспективой, которая удерживает одновременно множество частичных взглядов и то, как они сосуществуют, создавая друг друга^[40]. Такой подход к головокружениям можно визуализировать как лабиринт соединенных кротовьих нор, в которые проваливается множество алис. Множественность головокружений позволяет создать то, что Дебора Коэн называет инфраструктурой сопротивления, в которой солидарность выстраивается, исходя не из гомогенной идентичности, а из позиций в отношениях власти^[41].