Хаим Сокол
«Спартак. Times New Roman».
ЦТИ «Фабрика», Москва.
22.10.2014 — 24.11.2014

В инсталляции «Спартак. Times New Roman» художник Хаим Сокол выражает свою концепцию реальности. Она состоит, в частности, в том, что художник мыслит составляющие инсталляцию объекты как отдельные произведения, самодостаточные и потому не только способные самостоятельно действовать в предложенном пространстве (ЦТИ «Фабрика»), но и обладающие собственной историей и онтологией.

Реальность для Хаима Сокола начинает формироваться тогда, когда память (художник до сих пор продолжает свои эксперименты по восстановлению исторической памяти и поиску национальной идентичности) перерождается в социальное переживание. Обращение к теме иммиграции, национальной самоидентификации для него не сводится к критике конкретного сообщества — это, прежде всего, поиск и воспроизведение нового формата отношений между художником и его адресатами, между субъектом и объектом. В этом смысле информация об объекте остается для Хаима Сокола принципиально выразительной.

Объекты, как показывает художник, в свойственной им среде значат больше, чем в пространстве институции. Простая снегоуборочная лопата обладает онтологической сущностью, выявить которую в музее практически невозможно. В ситуации, когда лопата выполняет свою функцию (к примеру, ею пользуются для уборки улиц), этого проявления ее «природы» достаточно для ее фактического определения. Но Хаим Сокол представляет тотальную инсталляцию, отказываясь определять ее в контексте тотальности. Его метод призван выявить специфику объекта, сместить оптику. Хаим Сокол делает объект метафизическим символом, каковым он в повседневной жизни не является. Уже упомянутая снегоуборочная лопата, когда ею пользуется соратник и адресат Хаима Сокола-гражданина, сведена к функции: к уборке конкретной территории. То, что предлагает Хаим Сокол как художник, — ликвидировать функциональность лопаты и вынести ее в новое контекстуальное поле. Именно когда объект выходит за пределы своей «собственной» природы или своего конкретного предназначения, и происходит сдвиг представления об объективной онтологии. Условно говоря, Сокол критикует экзистенциальное качество объекта.

Художник начал свой проект с символического обмена с гастарбайтерами-мигрантами: изучал узбекский язык, покупал для рабочих продукты, учил их марксистской теории. Гастарбайтеры в свою очередь передавали ему необходимое знание, которое не только свидетельствовало о капитуляции объективного симуляционизма, но прежде всего, объективно десакрализовало позицию левого дискурса, связанную, в частности, с идеей перенесения конкретного действия в другие условия. Осуществив несколько конкретных действий-включений, художник осознал, что его представление о справедливости и возможности восстания потерпело полное поражение.

Столкновение с реальностью, с бытом тех, на кого было направлено действие, не только наглядно продемонстрировало правильность теории немецкой марксистской философии о сохранении статусности конкретной социальной группы, но и расширило понятие гиперобъекта. Гиперобъект в данном случае понимается как определенная совокупность действий, то есть субъективных жестов и объективных критических текстов, которые объясняют изначальное действие.

Объект превращается в гиперобъект, когда выходит за границы своей природы, заданные в определении. Хаим Сокол выстраивает баррикады из матрасов, на которых спят гастарбайтеры. Их сон — тоже действие; таким делает его способность художника к критическому анализу. Критический словарь выстроен Соколом как определенная структура: один ее элемент — адресат-соратник-объект, другой — художник-автор-идеолог, третий — идеологическая система. Эта идеологическая система воспроизводит себя как утопия, утопия гиперобъекта.